Вслед за теплоходом «Василий Косяков» понеслись наглые беломорские чайки. Обрадованные люди доставали из рюкзаков припасы и с удовольствием протягивали их летящим монстрам. Из-за неподелённого куска батона начинался крик и визг. Чайки готовы были мигом заклевать счастливчика, которому удавалось всякий раз увёртываться от возмездия товарищей.

После богатой трапезы чайки начали гадить прямо на палубу «Василия Косякова». Чернильные кляксы расплывались не только под ногами путешествующих. Люди визжали и бросались в крытый пассажирский салон.

Внизу чаек не было, но невыносимо пахло копотью от солярки. Несильно качало, начало подташнивать. Я встал в длинную очередь за машинным кофе.

Живописный матрос, с аккуратно подстриженной бородкой, в парадном флотском костюме, стоял около импровизированного прилавка и с удовольствием рассказывал покупателям-ротозеям какую-то байку. Я прислушался. Шум двигателей глушил голос: «Была у этого священника одна страсть. Очень он любил рулетку. На него и епитимью накладывали, и к прозорливым старцам на отчитку возили — ничего не помогало. Тянет его дьявольской силой к игорному столу. Жизни нет. Тогда его духовник разрешил ему играть по чуть-чуть. Но в нашей стране игральных домов нет. Поэтому накопит он денег, мне на сохран отдаст. До отпуска. Я же, как время придёт, покупал ему билеты на лайнеры с казино и сопровождал повсюду. Ему тяжба, а мне отрада. Разве я со своим морским жалованием смог бы столько стран посмотреть?»

Голубые глаза моряка неожиданно застыли, затем вернулись к нам. Казалось, что он обращался сразу ко всем, но среди всех он выбрал внимательно его слушавшего человека, который в руках уже держал свой стакан капучино.

«И всё было бы замечательно, — продолжил теплоходный баристо, — плавали бы мы на дорогущих лайнерах раз в год, спускали бы дурной пар, если бы не страшное искушение. Однажды после службы, — в этом месте моряк придержал рассказ, чтобы уточнить, где служил друг-священник: — Забыл сказать: приход батюшки находился в заполярном посёлке Алакуртти. Красивейшее место. Вокруг сопки, тайга. Село словно в складках кожи мамонта спрятано. Место старинное. По этой земле проходил древний торговый путь с Запада на Восток. По легенде на этой земле находилась легендарная страна Севера — Бьярма. Бьярмийцы были народом богатым. Капища свои устраивали интересным способом. Насыпят курган из золота, серебра, с землёй смешают. Вокруг забор поставят и стражников. И молятся своим богам. Я это к чему? Однажды во время службы…»

Подошла моя очередь, моряк даже не посмотрел на меня, он механически поставил картонный стаканчик под медленную струю кофе, также механически взял две сторублёвки, вернув пятьдесят рублей сдачи. Я отошёл, но недалеко, сел на только что освободившееся место. Прислушался: «Подходит этот божий одуванчик к батюшке, протягивает руку и говорит: ͈Пожертвовать нечем — пенсию ещё не принесли. Вот нашла, когда печь разбирала. Может, чего стоит̎. Священник взял кругляш, посмотрел и сунул в карман рясы. А когда домой пришёл, разглядел монетку, задумался. Пробил в Интернете. Меня пригласил, и стали мы вдвоём решать, что делать с таким пожертвованием. Оказался в руках наших золотой динар Омейядов 105 года, по нашему 723 года. Монета дорогущая. Такую в 2019 году на аукционе продали за 4 780 000 долларов. 

Сумма на всех слушающих произвела впечатление, как-то все разом загудели. В душном, пахнущем усиливающейся копотью помещении пошло волнение. Теплоход по-прежнему плыл, пошатываясь на слабых волнах, впрочем, которых хватило некоторым, чтобы выскакивать на палубу.

«Мой священник, пока судили-рядили всё чётки перебирал и повторял: ͈Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное̎. Глазёнки при этом горели, как в лихорадке, руки тряслись. Это какие же деньжищи! Стали думать. Отдать государству? Пятьдесят процентов от стоимости достанется тому, чья монетка — одинокой старушечке. За такие деньги её моментально прибьют. Попробовать самим продать? Большие риски. Монетка не велика, а попробуй её только засвети, на огонёк тысяча нечисти выползет, ищи нас потом в сопках Алакуртти».

Молодая женщина, с уснувшим ребёнком на руках, всё время рассказа сидевшая на пластиковом стуле рядом с моряком, не выдержала паузы и спросила:

— И что же вы сделали с монеткой? Продали? А деньги неужели проиграл батюшка в казино?

Моряк усмехнулся:

— Мы ту монетку…

В это время раздался сильный гудок теплохода, сигнализирующий о нашем прибытии. Я открыл глаза. Посмотрел на полупустой салон, моряка, подсчитывающего выручку от продажи кофе и Choco-Pie, прислушался к стуку замедляющего ход двигателя, ощутил неприятную копоть. Подошёл к картонной коробке-мусорке, выкинул стаканчик, и спросил у продавца: 

— Простите, так что вы сделали с монеткой?

— Простите, — ответил моряк, глядя мне прямо в глаза, — какой монеткой?

— Извините! — Я вышел на палубу.

Туман поднялся, приоткрыв стены Соловецкого монастыря. Рассеянный солнечный свет окрасил их оранжевым цветом нового дня.